Читать книгу "Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман"

Однако стоп. Всмотритесь. Перед нами вновь «нигдейя». Как и в случае с «Давними потерями», это – ненастоящая Земля, а настоящая никогда не вступит в царство такой гармонии. Вот она, истинная Земля: маленький шарик, выращенный под стеклянным колпаком в подвале одного из немногих оставшихся на благополучной Земле-2 безумных ученых. Малявки на шарике и не знают, что очень давно их планету-игрушку обработали особым химическим составом, провоцирующим всегдашний дух конфронтации во имя… Во имя чего происходят войны, революции и прочие «неслыханные перемены и невиданные мятежи», микроскопические политики и философы потом объяснят, придумают много красивых слов. Там, на искусственной Земле. Маленькой, как шарик «уйди-уйди».

Роман больно бьет по нашему самолюбию. Наблюдать уничтожение только что обретенной идиллии «России, которую мы потеряли», обидно. В те годы, когда роман был опубликован, наши историки и «патриотические» публицисты только-только отыскали утопию в прошлом, в эпохе «до 17-го года», которую бы только почистить, смазать хорошенько, и, родимая, сама пойдет вдоль по Питерской… И вдруг фантаст вновь доводит понравившуюся многим идею до абсурда. Мол, утопия возможна, только если состав атмосферы будет другой. Избавьте Землю от ненависти и страха – вот все и образуется. Пока же извините: не будет ни дружбы с братством, ни мирного вспомоществования, ни мудрого государя. Вдобавок ко всему даже счастливой Земле-2 угрожает опасность. Реальный мир, запаянный под стеклянным куполом, начинает неким образом влиять на утопическую реальность, корежа ее. Ибо мы не просто отравлены, но и способны своими эманациями отравить всех окружающих – даже сильный и красивый макромир вокруг. И вот уже тишайший обыватель из обслуги гравилета подкладывает бомбу в летательный аппарат, на котором путешествует Великий князь. Зачем? Сам понять не может. Безумный мир взаимодействует со здравомыслящим. И поскольку безумный мир (наш) реален, а здравомыслящий придуман, мечта дает слабину…

Роман Рыбакова – вещь печальная. Альтернативная утопия в итоге оказывается антиутопией (см.) и избавляет от иллюзий. Не будь таких произведений, мы могли бы себя уверить, что наша самая большая беда – невозможность прожить жизнь вторично. Увы, есть наказание и похуже, возражает писатель: прожить вторую жизнь так же бездарно, как и первую.

Двадцать восемь дней спустя

Англо-американо-французский фильм «28 Days Later…» (2002) поставлен английским режиссером Денни Бойлом. Если в «12 обезьянах» (1995) Терри Гиллиама воинствующие «зеленые» все же не были причастны к мировой катастрофе, то в фильме Бойла изначально виноваты именно экологисты: они таки выпустили из вольеров обезьян, причем зараженных опасным вирусом. Вирус мутировал, превратив людей в бессмысленных красноглазых зомби… Хотя понятие «живой труп» актуализовал еще в 1900 году Лев Толстой, сам термин «зомби» (покойник, продолжающий сохранять признаки жизни, но обладающий лишь хватательным инстинктом) вошел в обиход только в 30-е годы ХХ века, будучи заимствован из религии вуду.

В кино первые хищные зомби появились у Джорджа Ромеро в фильме «Ночь живых мертвецов» (1968), породившем целое направление в киноужасах – зомби-апокалипсис. Таким образом, «28 Days Later…» пополнила этот славный ряд, но расширила возможности жанра: в картине Бойла присутствуют также элементы фильма-катастрофы (см.), антиутопии (см.) и классической робинзонады. Лондонский курьер Джим (Киллиан Мерфи) после автокатастрофы впал в кому, а когда очнулся, обнаружил, что Лондон весь вымер. Лишь в темных закоулках ждут прихода ночи ненасытные голодные зомби.

Джим со своими новыми знакомыми – Селиной (Наоми Харрис), Фрэнком (Брендан Глисон) и его малолетней дочерью Ханной – отправляется в Манчестер, на окраине которого, по слухам, есть живые военные. Они действительно там, но у майора Генри Веста (Кристофер Экклстон) свои планы. Он уверен, что все погибнут, если не начнут жить первобытной жизнью. Главным героям эта идея (особенно ее практическое воплощение) не по душе. Начинается конфликт. Однако финал картины дает зрителям некоторую надежду на будущее. Англию не вернешь, но в других странах как будто цивилизация не исчезла…

Фильм произвел впечатление на зрителей (один только вид пустого Лондона стоит многого), породил одну из самых смешных пародий начала нулевых годов, «Зомби по имени Шон» (2004) Эдгара Райта, и при бюджете в 8 миллионов долларов собрал в десять раз больше. Неизбежность сиквела стала очевидной. В следующей картине «28 недель спустя» (28 Weeks Later) главную роль поручили Роберту Карлайлу, а в режиссерское кресло усадили испанца Хуана Карлоса Фреснадильо, славного своим философски-фантастическим фильмом «Интакто» (2002). Непонятное слово в этом заглавии, как ранее объяснял режиссер, означало «невредимый»: «Когда, пережив какую-нибудь катастрофу, человек выходит из нее без ран или шрамов». Собственно говоря, «28 недель спустя» – «интакто» навыворот: Дон Харрис, герой Карлайла, пережил катастрофу (на его жену набросились зомби, а он позорно бежал), и вся душа его в шрамах. В опустелом Лондоне, который после эпидемии «зомбизма» прилетели зачищать войска НАТО, Дон получил неплохую должность и обустраивает своих детей, вернувшихся из Испании. Но поскольку папа скупо рассказывает о гибели мамы и глаза у него подозрительно бегают, дети решают пробраться из зачищенной зоны в еще зараженную – в свой бывший дом. И там-то обнаруживают мамочку (Кэтрин Маккормак) без явных признаков зомбизма. Идиллии мешает одно обстоятельство (дальше спойлер): женщина инфицирована вирусом. У нее-то самой иммунитет, зато у всех, кто подхватит заразу, – нет. И в обеззараженном Лондоне вновь начинается эпидемия, и военные получают приказ стрелять во все, что движется…

Вслед за Бойлом Фреснадильо взял на вооружение главную сценарную придумку: new-зомби умеют, в отличие от традиционных голливудских медлительных зомби, двигаться быстро. Поэтому фильм превращается в чемпионат по бегу с препятствиями (в виде трупов), а бежать зачастую приходится в полутьме, уворачиваясь от пуль. В «Интакто» герои тоже занимались бегом, причем с завязанными глазами, уповая на везение. К сожалению, в фильме о зомби у Фреснадильо лимит на везение у людей закончился. До финала добегут только живые трупы.

Джекил и Хайд

В фантастической повести шотландца Роберта Льюиса Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde), написанной в 1886 году, два главных героя. Точнее, не два, а всего один: ну как если бы Виктор Франкенштейн (см.) и его рукотворное чудище слились. Благородный доктор Генри Джекил изобретает препарат, на время превращающий его в социопата (и впоследствии убийцу) Эдварда Хайда. Он – худшая часть натуры Джекила: снадобье отделяет Зло от Добра и дает Хайду возможность «порулить». Казалось бы, перед нами чистой воды психиатрия – сюжет о расщепленной личности, классика жанра. Джекил великодушен, Хайд мстителен, Джекил альтруист, Хайд эгоист, Джекил не поддается низким страстям, Хайд – их живое олицетворение. Фантастика повести в том, что метаморфоза выходит далеко за рамки ментальной сферы. После приема препарата меняются не только поведение героя, но его внешность и даже рост. Он становится ниже и субтильнее, обрастает волосами и вообще делается крайне омерзителен на вид.